ДАРЬЯ. Рассказ Р.Слюсаренко. Заключительная часть

1932-1933 годы. Раскулачивание казаков, которые умело вели своё хозяйство. И снова в небе закружили стервятники, чуя лёгкую добычу.

Утром Дарья только успела подоить корову, как во двор вошла группа комсода: Иван Петрович Гомов (руководитель), его жена Пелагея Яковлевна, Андрей Назарович Покусаев да Алексей Васильевич Захаров (родной брат Елены, жены Петра). В руках у них были железные щупы-пруты, чтобы искать зарытые ямы с зерном и прочим. Всех выгнали во двор, стали искать. А перед этим, когда пошла волна раскулачивания, Пётр с женой Еленой и матерью на чёрный день спрятали немного зерна и сундук с посудой и одеждой, а венчальные кольца и чуть денег зарыли в горшочке под гнездом в курятнике.

Всё имущество описали, ямы нашли. Остался горшок. Но у Захарова был нюх особый, как у собаки. Полез он в курятник со щупом. Свекровь подтолкнула Елену: «Иди, упроси брата». Но Алексей не пожалел родную сестру с малолетними детьми, забрал всё. Петра арестовали и вместе с другими раскулаченными увезли в тюрьму в Миллерово. Живым его больше никто не видел. Его обвинили в антисоветской пропаганде, хотя он её не вёл. В то время это было одно из самых частых обвинений.

Вскоре на подворье Поповых приехали люди на подводах, забрали всё из дома, увели корову, лошадь, овец, поросёнка и птицу. Сломали дом, кухню, хозпостройки. Оставили лишь каменный сарай, где обитала птица. Позже из разобранного дома и строений был построен в поле хутора Вязовского культстан, где отдыхали во время работы колхозники. Там им готовили еду и стояла техника.

После раскулачивания Елена с сыновьями девяти, шести и трёх лет пошла к своей родной матери, но брат Алексей выгнал их: «Иди, кулачка, сдохни!» Комсод не разрешал пускать раскулаченных на проживание. Ходили они и просили милостыню, соглашаясь на любую работу, но часто оставались голодными.

Моя родная бабушка Анна, сестра Петра, несмотря на запрет, пустила Елену с детьми и ещё брата Фёдора и сестру Ефросинью. Анна со своей семьёй тогда сама жила у чужих людей на квартире, так как их дом сожгли красные, когда громили банду Фомина и гнали из Осинова леса по балке в хутор. Один бандит забежал в их дом и, чтобы не тратить патроны, преследователи подожгли хату.

Семья Яничкиных Алексея и Анны увеличилась в одночасье до десяти человек. Скудную еду делили на всех. Михаил тогда был на службе в Красной армии. Это и спасло ему жизнь, а то был бы с братом Петром расстрелян.

Дарья с подворья уходить отказывалась. Ходила она по своему разрушенному поместью и, как она говорила, плакала по-мёртвому и всё вспоминала и мужа, и дом, где росли их дети и родились внучата, и счастье, и горесть. Вся её жизнь проплывала в её памяти. Словно раненая птица у разорённого гнезда, металась Дарья по своему двору, не зная, что делать. Тупик.

К дочери Анне? Там и так десять ютятся. К отцу Филимону? Его ещё раньше раскулачили и сослали в Сибирь. Тогда ему было больше 80 лет. С ним же отправились в тайгу брат Василий с женой Евдокией. Внуки и снохи, хоть их мужья и погибли в Гражданскую войну, свёкра не бросили и разделили с ним участь ссылки. Дом Филимона и все постройки были сломаны и вывезены. На усадьбе, где провела счастливое детство Дарья, воцарилась пустота. Только каменное корыто новым властям не поддалось. Лишь перед войной бульдозером разбили его на куски и тоже куда-то увезли. Позже Дарья узнала от Евдокии, которой одной суждено было вернуться из тайги, что многие, в том числе и отец, умерли от тифа в поезде, а Василий утонул во время лесосплава.

К дочери Марии нельзя – у неё такая же беда. К дочери Ульяне? Так её беременную с мужем и родителями мужа тоже раскулачили и сослали в Сибирь. Ульяна, вернувшаяся из ссылки домой в конце 30-х годов, рассказывала, что по дороге в вагоне товарняка зимой от тифа умерли её муж и свёкр со свекровью, что своего первенца Ваню она родила в этом же вагоне, молоко не пришло, и младенец умер от голода и холода. Ульяна, потрясённая случившимся, заболела, и её, подумав, что мёртвая, вместе с другими трупами сгрузили на какой-то станции в Казахстане. При захоронении кто-то заметил, что молодая женщина подаёт признаки жизни. Её забрали одни старики, обогрели своей добротой и выходили, подарив вторую жизнь.

Но об этом Ульяна матери расскажет потом. А в тот момент перед Дарьей стояла задача выжить вместе с оставшимися детьми и внуками. Она говорила, что права раскиснуть, дать слабину у неё не было. Прабабушка решила (с разрешения местной власти) обустроить под жильё в своём дворе оставшийся неразрушенным курник, сложенный из меловых блоков, и ждать там сына Мишу из армии да мужа Григорьевича, всё ещё веря, что он жив. Русскую печь помогла сложить соседка Мария Тихоновна Попова, доводившаяся женой родного племянника Филиппа. Мария слыла в округе отличным печником. До этого за пособничество кулакам Марию с мужем и четырьмя детьми выгнали из дома, конфисковав скудное имущество, корову и птицу, сломав дворовые хозпостройки. Но спустя время разрешили вернуться им в своё жильё.

Правильно говорят – мир не без добрых людей. Так и Дарье помогли тайком от комсода. Знакомый плотник-старичок сделал для маленького окошечка раму и широкую лавку, починил сломанный при раскулачивании ткацкий станок. Брат мужа Ион, один оставшийся в живых из семи братьев Поповых, из дерева выдолбил чашку и ложки. Одни люди дали горшок, пусть и с отбитым краем, другие – рогач-ухват, третьи – тряпьё, из которого Дарья соткала дерюжку, ставшую для неё одеялом. Вот так с миру по нитке – голому рубаха. Дети и внуки помогали Дарье обустраивать сарай под жильё.

В приспособленном для жизни помещении большую часть занимала печь, на которой спала Дарья и малые внуки, когда приходили к ней. Здесь же стояла лавка, у окошечка – станок, у печки – столик. Оставался свободным лишь узенький проход. Ели, что Господь пошлёт: в лесу собирали жёлуди, лесные орехи, яблочки и груши. Корень пырея и типец бабушка толкла и пекла лепёшки, собирала траву. Фёдор ставил силки в лесу, но удача была редкой. Голодали в те годы многие. Ткацкий станок помог Дарье с детьми пережить трудное время. Она ткала людям дерюги, зипуны за крошки еды да клочок шерсти, из которой она пряла и вязала для своей семьи.

Пережили и это ужасное время. О нём она не любила вспоминать и рассказывать. Обо всём я узнала от своих родных бабушек и моих родителей.

Время не стоит на месте. Вернулся из армии Михаил, женился, ушёл в примаки. Дарья выдала замуж последнюю дочь Ефросинью. Остались они вдвоём с сыном Фёдором. Дочь Анна звала их жить к себе: они с мужем Алексеем Ивановичем Яничкиным купили себе флигель. Но Дарья отказывалась.

Фёдор работал в колхозе, мать тоже. Со временем приобрели коровушку-кормилицу. Стало полегче. Потом призвали в армию Фёдора. Теперь ждала Дарья своего последушка.

Но относительное спокойствие длилось недолго. Тучи стали сгущаться снова, но не только над её семьёй, но и над всей страной. Подошёл 1941 год. Фашистский зверь поднял свою голову из германского логова. Пытаясь растоптать, разрушить, утопить в крови нашу многострадальную Россию, он сеял на своём пути смерть. Из своей семьи Дарья на фронт проводила десять человек:

1. Попов Михаил Филиппович – сын (пропал без вести в первый раз в марте 1942 г., во второй раз в феврале 1943 г.)

2. Попов Фёдор Филиппович – сын.

3. Попов Семён Петрович – внук.

4. Попов Григорий Петрович – внук.

5. Яничкин Демьян Алексеевич – внук.

6. Яничкин Максим Алексеевич – внук (пропал без вести в октябре 1943 г.).

7. Яничкин Алексей Иванович – зять, муж Анны.

8. Мельников Иван Григорьевич – зять, муж Марии (пропал без вести 28 августа 1941 г.).

9. Дериглазов Пётр Федотьевич – зять, муж Ефросиньи.

10. Комиссаров – зять, второй муж Ульяны (погиб в 1941 году).

В войну Дарья, как и другие хуторяне, работала в колхозе не покладая рук. Легко не было никому: ни тем, кто на фронте, ни тем, кто в тылу остался, выполнял непосильную работу, чтобы приблизить светлый день победы.

Вместе с солдатскими треугольниками стали приходить похоронки. И редко беда обходила чью- либо семью. Плач о погибших и пропавших без вести слышал каждый дом.

Радостный день настал лишь в мае 1945-го. Победа! Враг уничтожен! Стали возвращаться с фронта бойцы. Дождалась своих родных и Дарья. Но не всех: четверым не суждено было вернуться на донскую землю.

Жизнь в хуторе вошла в привычное русло. Женила Дарья Фёдора. Сама работала в колхозе до семидесяти лет. Анна продолжала звать мать к себе, но вновь и вновь получала отказ. Только к восьмидесяти годам уговорила Дарью уйти с подворья.

Натруженные руки прабабушки не хотели отдыхать. До конца своих дней она просила дать ей хоть какую-нибудь работу по дому. Она вязала варежки, носки, тапочки своим многочисленным родственникам. А как прабабушка пряла на веретено шерсть быстро и ладно! Даже кошка, сидящая на печи, не могла уследить своими глазами, какие замысловатые па выкручивало в своём танце бабушкино веретено. Было у бабы Дарьи и любимое занятие – вывязывание из поношенной одежды кружочков на пол и табуретки. Она бережно рвала тряпки на полоски, сшивала их, скручивала и сматывала в клубки. А ещё она очень любила косить сено, украдкой брала косу, хотя Анна не разрешала. Прабабушка говорила мне: «Не тяни косу. Пусть она сама играет в твоих руках. Ты лишь помогай ей». Такой она мне и запомнилась.

Я не помню, чтобы она когда-то жаловалась на свою жизнь или здоровье. Часто говорила: «Судьба у каждого своя, и испить её надо сполна». Умерла Дарья Филимоновна Попова в 1969 году в возрасте 90 лет.