МИШКИНО ДЕТСТВО. Часть 4

Развлечений в домике было мало, и я в отсутствие дедушки, от души покрутив ножной привод швейной машинки, увидел эти газеты. К тому времени в садике нас научили делать из них кораблики и пилотки. Газеты, бумага были тогда в дефиците, и в садике один и тот же лист воспитательницы использовали несколько раз. Поэтому увидев столько поделочного материала, я подхватил газеты и помчался хвалиться к подружке Луизе. Не успели мы с ней свернуть себе по пилотке, прибежала бабушка и отобрала остатки газет. Дедуле пришлось варить клейстер и склеивать порванные газеты, а мне, естественно, получить пару подзатыльников.

Уж не знаю, как носился Шолоховым тот полушубок, но первая примерка вообще началась с анекдота.

В станице ходила корь, и меня она не обошла. Живший где-то недалеко врач Грибанов осмотрел моё горло, выписал порошки и посоветовал постелить мне в углу, обязательно занавесив чем-то красным. Вечером он зашёл опять и объяснил бабушке, что корь придётся лечить пилюлями, которые надо вставлять в попу. Договорились, что он утром, по пути на работу, будет заходить и ставить эти пилюли. Процедура, сама по себе неприятная, осложнялась ещё и ранним временем, когда особенно сладко спалось. Поэтому, как только меня будила бабушка, я с закрытыми глазами становился на четвереньки задом в сторону входной двери и после пилюли опять засыпал.

В тот раз я проснулся сам, услышав топот под окном, привычно повернулся к двери. Скрипнула дверь, послышалось лёгкое покашливание, непривычно запахло табаком, и вдруг по попе кто-то весьма ощутимо шлёпнул ладонью. Я мгновенно проснулся и спрятался под одеяло. Возле кровати стоял незнакомый мне человек с усами и смеющимися глазами. «Тимофеевич, – обратился он к дедушке хохоча, – Так меня ещё никто не встречал!»

Оказалось, что это пришёл к дедушке на примерку Шолохов. Вот так неожиданно я был рукоприложен (не путать с рукоположен) будущим Нобелевским лауреатом.

В садик мы ходили по улице Шолохова мимо усадьбы с двухэтажным бревенчатым домом и высоким забором. Как-то летом мы встретили у этого дома четверых ребят постарше, играющих с красивым, будто настоящим, краснозвёздным истребителем. Они, как принято в станице, с нами поздоровались, и мама Вали Каргиной сказала, что это дети Шолоховых, а игрушки им вчера привёз отец из Москвы.

Утро начиналось с зарядки и ходьбы строем под песни «Три танкиста» и почему-то «Чёрное море, белый пароход, едем сражаться на Дальний Восток…», потом мытьё рук из рукомойника под присмотром важного дежурного в повязке с красным крестом. И наконец, завтрак. Обычно это была перловка со стаканом сладкого чая. На обед – щи или гороховый суп, на второе – рыбные котлеты, часто макароны с признаками мясной тушёнки. Ещё запомнились стоящие в коридоре кадки с квашеной капустой, мочёным тёрном и солёными грибами.

Эти грибы «зеленушки» мы с воспитательницами нашли во время прогулки в соснах. Их было столько, что было невозможно поставить ногу, чтобы не наступить на бугорок, выпирающий из под опавшей хвои. Мы все бросились выкапывать грибы из песка и складывать их на брезентовые плащи воспитательниц. Эту гору грибов потом отвезли в садик на тачке и засолили. Перед засолкой их плохо отмыли от песка, и потом они скрипели на зубах, но были небывало вкусными.

А как-то весной, во время прогулки к Дону, мы наблюдали за ловлей рыбы неводом для воинских госпиталей. Солдаты-тыловики на пароме перевозили бечёвы и потом лошадями тянули волокушу через Дон. Рыбу выбирали в бричку, а бечёвы везли паромом назад и по этому же месту тянули сеть уже в эту сторону. Рыбы было много: чабаки, чехонь, щуки, сазаны с трудом помещались в одну бричку. Снабженцев охраняли часовые, не подпуская гражданских к рыбе. Но пожилой интендант, не обращая внимания на окрики часового, взял под жабры крупного сазана и передал его самому старшему из нас Петьке. Петька подхватил его и в обнимку, наступая на хвост, дотащил до воспитательниц. На следующий день в садике была уха и жареная рыба с картошкой. Петьке попала двойная порция.