ЖИВЫЕ ОБРАЗЫ РОМАНА-ЭПОПЕИ

«Взводный офицер застал его у коновязи. Чубатый навесил торбу коню, ходил, оглаживая дрожащими руками его запавшие мослаковатые бока, как человеку, засматривал ему в глаза.

– Урюпин! Отдай ячмень, сукин сын! Тебя же, мерзавца, расстреляют за это!..

Чубатый глянул на офицера задымленным косым взглядом и, хлопнув под ноги фуражку, в первый раз за свою бытность в полку разразился истошным криком:

– Судите! Расстреляйте! Убей меня тут, а ячмень не отдам!.. Что, мой конь с голоду должен сдыхать? А? Не дам ячмень! Зерна одного не дам!

Он хватался то за голову, то за гриву жадно жевавшего коня, то за шашку…»

М.Шолохов. Тихий Дон, кн. 2, ч. 4, гл. IV

Перед любым писателем непременно встаёт нелёгкая задача – охарактеризовать героев своего произведения, да так, чтобы вызвать интерес читателя, не превратившись невзначай в казённого кадровика. Сказать просто «нелёгкая задача» – значит, ничего не сказать, если речь идёт о том, что нужно «населить» разнообразными действующими лицами огромный роман, где персонажей насчитывается под тысячу. Наполнить его такими образами, чтобы каждый из них – как в жизни – имел свои особенности, свои, только ему присущие черты.

Как нас учили, литературная характеристика – это «выделение отличительных особенностей персонажей, событий, переживаний». Чаще она понимается как «оценочные сведения о герое, сообщаемые им самим (автохарактеристика), другим персонажем или автором». Это – если не вдаваться в подробности самого термина. Когда писатель работает, вряд ли думает об этом, но, что интересно, например, в «Тихом Доне» М.А.Шолохов использует все способы и варианты, чтобы отрекомендовать читателю своих разноплановых персонажей.

Сегодня не будем обращаться к характеристикам главных героев романа, которых по традиции автор сам выводит «на авансцену», благословляет в литературную жизнь и сам же даёт авторское видение каждого из них. Автор «Тихого Дона» делает это как никто другой. Без такого представления не обойтись, иначе как развернёшь огромное полотно романа? Давно замечено, что «как живые сходят со страниц» произведения, удостоенного Нобелевской премии, Пантелей Прокофьевич и Ильинична, Петро и Григорий, Аксинья и Наталья, Дарья и Дуняшка… Образы объёмные, яркие, живые. Но есть персонажи, которым отведено вроде бы не так уж и много места, а в памяти они оставляют глубокий след.

Возьмём, к примеру, образ казака станицы Казанской Алексея Урюпина, из-за ранней лысины прозванного сослуживцами «Чубатый». Автору на малом материале удалось «вылепить» такую фигуру, которая короткими мазками ярко выписана в главной своей ипостаси – воина-рубаки. Чубатый сам порой даёт характеристики и оценки поведению других. Поначалу автор видит его таким: «Был Урюпин высок, сутуловат, с выдающейся нижней челюстью и калмыцкими косицами усов; весёлые, бесстрашные глаза его вечно смеялись». Потом постепенно вырисовывается образ казака-воина, приспособленного к жизни в суровом мужском коллективе, к жизни на службе, на войне. С оружием он «на ты» и, не задумываясь, готов пустить его в ход. По сравнению с ним Григорий выглядит новичком, который вольно-невольно прислушивается к старшему по возрасту «третьеочереднику» Урюпину, пытается понять его изнутри, например, спрашивая: «Ты скажи, угодник, чего от тебя кони полохаются?» Тот отвечает самохарактеристикой: «Во мне сердце твёрдое, они чуют». Не особо церемонится Чубатый, оценивая окружающих. Григорию Мелехову он объясняет просто, напрямик: «Сильный ты, а рубить дурак». И тут же показывает ему баклановский удар. Но «наломать руку» в рубке – это ещё не всё, и Чубатый ставит в своих наставлениях важный акцент:

– Человека руби смело… Ты не думай, как и что. Ты – казак, твоё дело – рубить…

Не стесняется он давать характеристики и вышестоящим чинам. Да что там чинам! Достаётся от него и тем, кто повыше: «Царёк-то у нас хреновый, нечего греха таить. Папаша ихний был потверже, а этот достукается, что взыграет, как в пятом годе, революция, и к едрёне-Матрёне пойдёт всё колесом с горы».

Правда, такие мысли приходят к Чубатому в голову, когда война уже измотала физически и морально даже самых искушённых, как он. Тогда что говорить о других? Показав такие перемены в одном человеке, обрисовать обстановку на фронтах автору романа-эпопеи становилось гораздо легче.

Если ещё говорить о «людях войны» в «Тихом Доне», то надо вспомнить такой реальный персонаж романа, как Василий Чернецов. Характеризуя этот образ, М.А.Шолохов нашёл такой ход, который «работает» до полной развязки. Как будто невзначай в дневнике убитого вольноопределяющегося Тимофея дана оценка, которая врезается в память читателя: «Далеко пойдёт сотник Чернецов. Способный». Это – взгляд со стороны, характеристика сослуживца, только что зарубившего в бою немца-гусара, а теперь сосредоточенно сидящего за преферансом. Автор романа не указывает, согласен ли он сам с этой строкой из дневника. Так или иначе, но это предсказание всплывает в памяти читателя сразу, как только фигура Чернецова вновь появляется на страницах романа. Он уже на Дону, чином – есаул, имеет за Германскую три ранения, несколько орденов и Георгиевское оружие. Набрав гимназистов, кадет и студентов в свой наскоро сколоченный отряд, воюет против красной гвардии. Пытается разогнать съезд казаков, сторонников Подтёлкова, возглавившего Донревком, но сам попадает в окружение. Манёвром вырывается, ранен, получает сообщение: минуя чин войскового старшины, с этого часа он – полковник. «Далеко пойдёт…». Но нет, попадает в плен, ведёт себя вызывающе и гибнет под сабельным ударом Подтёлкова. Так шолоховским словом умело обрисован и этот персонаж романа, в данном случае действительно реальное историческое лицо.

Тема войны, тема службы пронизывает весь роман. Кого из мужчин казачьей эпопеи ни возьми, у каждого свои воспоминания, свои переживания, свои эпизоды армейской жизни. И это – начиная от сборов в лагеря и общения двух стариков-ветеранов турецких войн на свадьбе Григория и Натальи, до удивительно простого объяснения своего отношения к службе казака-старовера, легко ответившего на вопрос: «Служба, наверное, обременяет? А?» Ответ, если помните, был прост: «Привычные мы, только и поживёшь, как на действительной».

Показать этих людей, похожих иным со стороны как патроны в обойме, тонко и точно охарактеризовать их личности – эта задача здесь решена образцово.

Такое мастерство писателя-земляка замечено не впервой. В музее у нас хранится книга известного поэта Виктора Бокова «Заструги», дарственная надпись на которой начинается так: «Михаилу Александровичу Шолохову – великому скульптору слова и человеческих характеров…»

Согласимся с такой метафорой поэта.

А.Кочетов,
ст.н.с. музея-заповедника М.А.Шолохова.