СЕМЁНОВНА (часть 1)

«…Коня на скаку остановит.
В горящую избу войдёт!»
Н.А.Некрасов

О таких женщинах иногда можно прочитать в нашей районке. Этот рассказ о моей родной бабушке (по материнской линии) Марии Семёновне Пузановой, которая воспитала шестерых детей в тяжелейшие годы, помогла поставить на ноги 16 внуков и 21 правнука. Родилась она в далёком 1879 году. Скончалась в мае 1979 года, не дожив до 100-летия один месяц. Меня всегда интересовал вопрос: как она жила? Что оставила после себя, какой след на Земле?

Впервые я о ней написал в 1954 году в школьном сочинении о своей родословной (такое было задание). Получил оценку три и был очень рад, так как больше двойки за сочинения я не получал. Бабушка тогда помогла мне: откликнулась на просьбу рассказать о себе и заодно показала, где прошла её нелёгкая жизнь.

Мы подошли к еле заметному курганчику, заросшему полынью да скудной растительностью, на песчаной земле хутора Солонцовского. Над нами плыли унылые осенние облака. На её уже поморщенном лице проглядывалась какая-то горькая печаль, но светло-голубые, живые глаза, наоборот, выражали радость – радость жизни, а может быть, радость за будущее, так как в это будущее и она вложила свой кирпичик труда. Выстиранная, выглаженная одежда ловко сидела на её фигуре. Она часто поправляла платок на голове, и я невольно обратил внимание на её подвижные, не по годам ловкие загорелые руки – руки трудового человека, в рубцах, ссадинах. Говорила она тихим, осевшим от простуды голосом, иногда незаметно смахивала набегавшую слезу, и просто, по-будничному рассказывала мне о своей жизни:

«Жили мы в хуторе Рубёжинском. Семья большая: трое братьев да нас трое девок. Маманя на Михайлов день перед вечером мимоходом сказала:

– Приоденься, кажись сваты приедут.

А мне-то не было ещё 18 лет. Через пару часов появились гости: три человека – свашка да родители жениха. Свашка, словоохотливая женщина, в одной руке держала «картуз», в другой полушубок – атрибуты присутствия жениха. А впервые будущего мужа увидела я через неделю, «на стенках». Поняла, что договорённость у родителей была заранее, но тогда свято соблюдались казачьи обычаи: «не перечить» старшим, тем более родителям. Как положено, выпили за удачу, помолились Богу, тепло попрощались уже с роднёй.

Вскоре сыграли свадьбу. В то неспокойное время Егора (мужа) мобилизовали в армию, а потом я поняла, что беременна. Практически ежегодно муж приезжал в отпуск, а после и росла наша семья.

В самом начале гражданской войны он вернулся насовсем домой – заболел тифом. Следом тиф свалил и меня. А на руках маль-мальского шесть детей! Спасибо свекрови, царство ей небесное, не бросила своих внучат. Уже после, перед смертью, открыла она «свой большой грех», как ночами, стоя на коленях перед иконой, просила Господа Бога забрать родного сына, но оставить мать детям: без матери погибнут сироты – невинные детские души.

Беда всегда ходит за человеком попятам, пришла она и в наш курень. На моих руках умер мой Егор – отец детей. Я ещё слабая от тифа была в полной растерянности: как мне быть теперь без опоры? Где искать помощь? Как поднимать детишек? Сердце разрывалось на части. Чувствовала, что беда не приходит одна, и оберегала деток, чтобы не заболели.

А недобрая весть нагрянула с другой стороны: за ужином, после сорокового дня Егора, свёкр, человек не злобный, но рассудительный, сказал, как кипятком облил:

– Ну, Мария, человек ты трудолюбивый, не лодырь, но после смерти Егора ты нам никто. Так что устраивай жизнь самостоятельно, иди на свои хлеба, чем можем – поможем. Думаю, завтра заготовим кольев, сплетём плетни, поставим избушку, а летом можно пожить в землянке. Не обижайся на нас, но пойми – не прокормить нам твою ораву, а сына Господь забрал.

Какой сон после этих слов? Слёзы, слёзы, но они в работе – один вред. Решила: детей не брошу – умрём, так все вместе.

Послушалась родителей, принялись за дело. Глазам страшно, а руки делают. Тут и хуторяне помогали: кто просто скажет доброе слово, кто даст кусок хлеба. Оказали помощь в подвозе глины, обмазали плетни, между ними забили глину с соломой. К осени избушка напоминала жильё. В ней сложили грубку-подземельку, а главное – русскую печь. Осталась крыша. Кровельщик сказал, что заготовленного чакана не хватит – надо ещё жать.

А тут как на грех ранняя осень: утром озёра в окраинах льда, а днём – теплынь. Вставала пораньше, пробивала тропку ото льда и жала чакан. Детишки, как муравьи, по очереди таскали сушить чакан.

Работа шла скоро. А как зуб за зуб не попадал, шла на берег, всем детишкам и себе растирала ноги самогонкой, укутывала их лохмотьями, и у меня были валенки, внутри пух. Согревались у костра, и снова до вечера работа.

До зимы успели накрыть хатёнку, даже сделали входины: соседи подарили двух ягнят, церковь – петушка с курочкой, родители – тёлочку.

Но нужда затягивала петлю, ведь своего тягла для обработки земельного надела не было, а без хлеба – не прожить. Но добрые люди давали по праздникам быков, кто лошадь. Люди разнаряженные идут в церковь станицы Еланской, а я Богу помолюсь, и с детками вместе пашем, сеем, волочим. Хоть и не в достатке, но хлебец был.

А когда стали организовывать коммунны-колхозы, первая и записалась. Работала не покладая рук, днём со скотом, ночью в строжах. За это мне и дали значок «Ударник труда» (Значок она бережно хранила в своём сундучке 50/70 см, подаренном на свадьбу родителями. В этом сундучке хранились и почётные грамоты, и другие награды, но о значке «Ударник труда» бабушка вспоминала с какой-то возвышенной гордостью, потому что она еженедельно по решению правления колхоза получала сухарик. Голодным детишкам толчёный сухарик с молоком – какое подспорье!)

Конечно, с трудом, но налаживалась жизнь в колхозе. В 32 году по распоряжению «верхов» вычислили колхозные амбары с хлебом, а тут засуха, снова страшный голод. Тогда пухли и умирали от голода целыми семьями.

В хуторах гутарили, что писатель наш Михаил Шолохов через Москву добился какой-то ссуды, и в Миллерово поступило семенное зерно, вот твоя мать, внучок, ещё девкой ездила пять раз на быках за зерном. А там и урожай в 34 году – вздохнули колхозники.

Робко, но постучалось счастье в нашу хатёнку. Просватала я Фёклу – отдала в добрую, работящую семью, а потом женился Федя, единственный сынок. И ему повезло – жена красавица и в доме достаток. Через пару лет вышла замуж Прасковья, потом приняла я зятя Семёна за Агриппину, затем вашего отца Петра, а перед войной и самая младшая Аня вышла замуж.

Вскоре мы купили флигель – связь с двумя комнатами. В одной вы, Гаранины, в другой Зотьевы. Но питались одной семьёй. Верховодила я, старшая по возрасту…»

Иван Петрович Гаранин,
ст.Вёшенская.