Ответы сына на вопросы о великом писателе. Полную версию записал и подготовил к печати Алексей Михайлович Кочетов, в то время сотрудник музея-заповедника М.А.Шолохова (ст.Вёшенская, декабрь 2012 г.).
– Как бы вы охарактеризовали ваше детство? Каким было оно? И какова была в этом роль отца?
– Роль отца… «Спасибо за наше счастливое детство!» Пришлось хлебнуть всего на свете: и такого, и этакого. На то были объективные обстоятельства. Годы войны, отступление… Всего хватало. Бесконечные переживания за близких… А, в принципе, все пожившие вспоминают своё детство как безоблачное время. Фактически, когда были нормальные условия, так оно и было. Я беру уже послевоенное время. Обустроились, дом построили – всё было хорошо, замечательно. Да и отец тогда помоложе был, выходил даже с нами играть в городки, в футбол… Игр-то было много! Сейчас никто в них не играет, даже названия их никто не помнит. И «выбитной», и «сальной», и в «котёл», в «покулючки» – все игры были подвижные, на воздухе. Чаще всего дни эти вспоминаются как что-то безоблачное, счастливое, когда отец выходил, особенно под вечер… У нас же двор большой был, друзья у Светланы, у Саши, у Маши и у меня были разные. Ребятни – полный двор. Если игры затевали, то играли у Дона, где раньше был дом Кирилловых. Отец иногда принимал участие в наших играх, и мы довольны были: он играл умело, вообще крепкий был. Если доставалось ему выбивать, то, подбросив мячик, палкой бил его так, что выбивал далеко в поле. Отец приводил нас в восторг! Сильный был, ловкий – мяч у него улетал далеко. Или играли в «городки». У отца это здорово получалось. Фигуры выбивал так, что все восхищались. Площадка для «городков» была прямо во дворе. А что там – разметили, чурбачков напилили, вот тебе и «городки».
Никогда отец ничего не запрещал, только мать иногда, когда мы хотели, допустим, с ночёвкой уйти. Она говорила «нет», и всё. Всё остальное – такая вольница была! Играли, как хотели. Вот иной раз думаю об этом: как взрослые доверяли детям! Наверное, и в нас, детях, было что-то такое, что взрослые не допускали и мысли, что сделаем что-то плохое. Хотя в после- военные годы, боже мой, мы и оружие собирали, взрывчатку взрывали. Иногда, правда, «порку» за это получали, но это по возвращении. В детский сад мы не ходили. Я в школу пошёл в Москве, сразу во второй класс. Здесь, в Вёшках, жить было нельзя, дом в войну был разрушен. Зимовали в 45-м году в Москве, там я, помню, болел дифтерией с осложнениями. Так что я пошёл в школу девяти лет, правда, программу первых двух классов я уже знал.
– Какими были взаимоотношения между детьми? Благоволил к кому-нибудь отец особо? Кто из детей верховодил, кто подчинялся, и как долго сохранялась такая «иерархия»?
– По-особому отец ни к кому не относился. Очень ровное отношение ко всем. В конкретных случаях он принимал сторону одного или другого. Из детей никто не верховодил. Светлана была старшая, у неё своя компания. У Саши свои друзья, у меня свои друзья, у Маши свои, поэтому у нас и «иерархии» никакой не было.
– Каким в детстве вы воспринимали отца? Каким он больше запомнился вам?
– Воспринимался как отец. Как отец и всё. Мы его очень любили. Уж больно он хороший был. Всегда немножко ироничный, насмешливый такой. Всегда в хорошем настроении. И другие дети – мои и Светланины друзья – души в нём не чаяли. Особенно если он принимал участие в их забавах. Может быть, здесь играло роль и детское чутьё, ведь говорят, дети тут редко ошибаются.
– Какая «ипостась» отца воспринималась как более важная: семейная, писательская или общественная (депутат, член ЦК и т.д.)?
– Опять же: ипостась отца. Мне лично до университета было наплевать, что там – писатель, общественный деятель… Да практически и никого из нас, детей, это не интересовало. Отец – он отец, и всё. А писатель? Какой он писатель? Общественный деятель?.. Ну знали, даже гордились, если кто-то приходил. А так – отец. То, что он великий писатель, понятно стало лишь тогда, когда начали ездить за границу и увидели, с каким уважением, даже преклонением принимали его, как чествовали его при вручении Нобелевской премии.
Отец… Отец… Хороший человек!
– Находили вы у отца какие-либо (помимо литературных) необычные способности, каких не было у других людей?
– Что касается меня, то меня всегда поражала его способность выделить что-то важное, интересное. И это важное, интересное повернуть такой стороной, что человек или, к примеру, ребёнок об этом мог и не догадываться. Это и воспитанием не назовёшь, скорее, личный пример или что-то в этом роде. Смотрели на него, пытались подражать.
Смотришь, ходишь на рыбалке или на охоте и не замечаешь чего-либо, а он говорит: «Смотри, смотри, смотри!». А ты потом удивляешься: почему я этого раньше не видел, не замечал? И часто он обращал внимание именно на то, что ребёнку интересно. Он-то сам это понимал и видел неоднократно, его самого это уже не удивляло и не поражало. Но он хотел нам подсказать, почему мы не видим такое что-то удивительное. Правда, он и сам, порой, удивлялся и поражался обычным вещам, которые видел тысячи раз в жизни. Они могли его увлекать, заинтересовывать…
– Одобрял отец круг ваших друзей?
– Вот тут я точно могу сказать, что он никогда практически не вмешивался в это дело. Ему мог нравиться кто-то из моих друзей, мог не нравиться, над кем-то он мог даже зло подшучивать. Но сказать, дружи с этим, а этот – не нужен, такого никогда не было. Выбирай сам, ориентируйся сам. И как-то оно получалось. Я даже не припомню, чтобы кто-то из моих друзей был нехороший парень, и потом все выросли хорошими людьми.
Допустим, в школе как складывались отношения? Например, даже по тем дисциплинам, которые мне не нравились (химия, физика), я мог подсказать друзьям, они у меня могли что-то «содрать», это было. Отец, когда ездил в Москву, оттуда привозил не то чтобы подарки, а конфеты, печенье. Всё это было тогда редкостью. Воспитаны мы были так: вот привёз отец конфеты, но они мне в рот не полезут, если я не поделюсь этой радостью с кем-то. Может быть, и это кого-то привлекало, если уж так «меркантильно» судить о людях. Но не это было главным в нашей дружбе. Все мы, выбирая друзей, дружили подолгу, с некоторыми – и до сих пор…
– Любил Михаил Александрович вспоминать эпизоды своего детства? Что запомнилось вам из его рассказов о том времени?
– Не могу я вспомнить что-то, что он специально об этом рассказывал. Может быть, как-то мимоходом, к слову. А специально, нет, не было таких разговоров. Когда я уже совсем взрослым стал, после окончания университета, тогда могли быть беседы целенаправленные. А когда детьми были… Ну, может, вспомнит что-либо, например, какие конфеты перепали или что-то вроде того. Или событие какое-то. С другой стороны, ему всегда некогда было, всё-таки он был очень занятой человек. Да ещё творческая работа. Он как бы всё время был сам в себе. А всякие разговоры, да и воспоминания он недолюбливал. Видимо, его детство не было таким счастливым, как наше… Нелегко забыть, что ты «нахалёнок», да и мама его была женщиной суровой, не очень-то привычной к ласковым словам и нежностям.
– Что рассказывал Михаил Александрович о годах своей учёбы? Что-то интересное он выделял из того периода?
– И здесь могу ответить то же самое. Он редко вспоминал эти годы, но на всю жизнь сохранил отвращение к свёкле, т.к. семья Тишанских, у которых он жил, была небогатой, детей много, и кормили их без изысков: пустой борщ со свёклой, летом – окрошка со свёклой да винегрет.
– Владел он какими-либо ремёслами? Что мог делать своими руками по дому, и делал ли хотя бы в молодости?
– Особыми ремёслами, я знаю, он никакими не владел, но вот обычными навыками, умениями, особенно после войны: огород вскопать, дрова рубить, пилить, колоть – это он любил, заготавливал дров – чуть ли не на всю зиму сразу. То есть делал то, чем обычно занимаются мужчины в семье. А специально ремёсла осваивать ему было, скорее всего, некогда. В то же время сильные физические нагрузки он любил, до войны делал по утрам зарядку, «работал» с гантелями и эспандером.
Продолжение следует.
Следите за новостями на наших страницах в ВК, ОК и Телеграм.
Жмите на ссылку нужной вам сети и подписывайтесь!
Популярные новости Шолоховского района
