Ответы сына на вопросы о великом писателе. Полную версию записал и подготовил к печати Алексей Михайлович Кочетов, в то время сотрудник музея-заповедника М.А.Шолохова (ст.Вёшенская, декабрь 2012 г.)
– Когда Михаил Александрович почувствовал, что со здоровьем становится всё хуже и хуже, о какой части своего архива, своих рукописей он позаботился прежде всего?
– Да ни о чём не позаботился. Жёг – да, много чего. А о какой части своего архива заботился… Я даже затрудняюсь сказать, был ли у него архив как таковой после войны. Были у него в ящиках стола в большом кабинете разрозненные страницы, подборки страниц по десять-двенадцать, рукописные, чаще всего. А сказать, что у него был архив, что он собирал, складывал что-то – этого не было. Удивительно равнодушно он относился к своим рукописям! Мать вспоминала, что поначалу он всего этого даже стеснялся. Когда она собирала, он даже говорил ей: «Да что ты делаешь! Потом кто-нибудь из ребят узнает, скажет: «Во Шолохов, смотри, как ценит сам себя! Собирает архив!» А когда начали обвинять его во всех смертных грехах, он с матерью согласился. Она сначала переписывала всё от руки, потом перепечатывала, собирала, прятала. И тут уж он не возражал, даже помогал. Жалко, что всё это во время войны пропало. И как пропало! Тоже ведь загадка. Был сбит большой хороший ящик. Надеялся, что вывезут вместе с архивом НКВД. В ящике была рукопись второй книги «Поднятой целины», рукописи рассказов, части «Тихого Дона», переписка творческая, письма, в том числе письма Сталина. Уезжая в эвакуацию, два ящика – один с домашними вещами, а другой с архивом – закопали в сарае. Когда в июле 1942 немцев погнали от Ростова, мы приехали в Вёшки, «на разведку» – можно ли уже возвращаться домой. А через несколько дней начались бомбёжки. К дому подъехала грузовая машина с начальником НКВД и работником райкома, сказали, что везут архивы в безопасное место и предложили отцу отвезти и его архив. Он отдал им этот ящик, не спросив даже расписки – кто взял, куда повезут… Говорили, что в машину попала бомба. Допускаю. Листы разлетелись, и солдаты пускали их на курево. Вполне возможно. А библиотеку больше растянули здесь, в Вёшках. Некоторые книги потом находили по хуторам.
Маршрут движения машины можно было восстановить до деталей, потому что оставалось много ещё живых людей, которые знали это досконально. Но никого это тогда не интересовало. Не до этого было. Всё пропало, а жаль.
3. Мировоззрение, нравственные устои, образ жизни
– Образ жизни Шолохова, каков он, если сказать кратко?
– Как он сам говорил: «Безалаберный». Но очень порядочный, это да. Бывало, сидит, пишет, пишет, потом выходит: «Давай на рыбалку поедем». Или, наоборот, сидим на рыбалке, говорит: «Снимаемся, надо домой ехать». Собираемся и поехали домой тут же. То есть, получается, что жизнь как будто безалаберная, но в то же время организованная. Сколько раз было, что возвращались домой даже с Хопра, а это, можно сказать, самая дальняя точка, куда мы на рыбалку ездили.
Я уже где-то в 9-10 классе учился, мы чаще выезжали на рыбалку за мыс, ловили в Дону сазанов. Он меня и сделал «сазанятником». Рано я бросил всякие там удочки – только сазан! Спиридон Выпряжкин так и говорил: «На безрыбье и сазан – рыба». Так вот, от этого места возвращаться было и ближе, и легче.
– Трудностей в жизни было много. А что ободряло, веселило его?
– Я бы сказал так: что может бодрить и веселить любого человека, то веселило и его. В этом отношении он ничем от любого другого человека не отличался. Радовался, когда попадалась хорошая книга или что-то интересное в литературных журналах. Когда что-то стоящее появлялось в жизни страны или в литературе. Он был оптимистом, самым настоящим.
– Посещали его в повседневной жизни уныние, хандра? В чём это проявлялось?
– Больше всего – это молчаливость. Для него это было так нехарактерно, что можно расценивать как уныние. Бывает, что уныние просто одолевает человека. Нет, у него такого не было. Вообще он был человек весёлый и оптимистичный, любящий хорошую шутку, добрый юмор.
– Был Шолохов горячим спорщиком или всё носил в себе? По каким вопросам спорил особенно отчаянно?
– У кого-то из мудрецов прошлого есть такое выражение: «Если у человека до сорока лет не пропал интерес к спору, то его никогда не интересовала истина». Отец не был спорщиком, тем более горячим. Он мог иногда своё мнение противопоставить, но спорщиком никогда не был. Он мог легко уступить, оставаясь при своём мнении: «Ты так считаешь? Ну и Бог с тобой». То есть спорить он не любил, а, может быть, и не считал нужным. Он был человеком, глубоко убеждённым в своём мнении и не считал нужным его демонстрировать и резко высказывать.
– Был ли Шолохов требовательным? В чём и как это выражалось?
– Вопрос требует конкретизации: требовательность к чему? Допустим, требовательность к детям, к соблюдению норм, правил. Здесь он был требователен и даже суров. То же самое, если дело касалось какого-то общественного вопроса. К нему часто обращались райкомовцы, обкомовцы, исполкомовцы, и если уж ему что-то пообещали, а потом не сделали, тут он тоже мог быть суровым и требовательным. Он тогда бы настаивал на своём: звонил, говорил, вызывал, помогал, если помощь его где-то была нужна.
А вот в работе с редакторами, здесь я даже поражался, он порой был очень покладист. Как упоминалось, он близко сошёлся с Кириллом Потаповым, который отчасти и художественную литературу редактировал. В его редакции вышел печально известный вариант «Тихого Дона» 1953 года. Отредактировал его так, что до сих пор о нём вспоминают как о самом отвратительном издании. Там он много чего своего прибавил, что-то выбросил в угоду политическим требованиям того времени. Так, отец, я больше чем уверен, его правок и не видел. Если бы он прочитал ту редакцию, он бы не разрешил публиковать, настоял на том, чтобы вернуть всё, как было. Просто доверился. А так он очень требовательным был.
– Приглашал Михаил Александрович детей в свой кабинет «для беседы»?
– Нет. Никогда. Я бы даже сказал, что у него и кабинета-то не было. Вот сейчас водят экскурсии по дому, я как-то присутствовал, там правильно говорят, что, официально, это большой его кабинет был, с видом на Дон, с камином и т.д. Действительно, чаще всего он там пребывал, читал и пр. А вот если работать, у него был маленький кабинетик, бывшая моя комната, которую он «занял», когда я в институт уехал. Так что в кабинет он не приглашал, а если ты проступок какой-то сделал, он тебе тут же всё и выскажет. У него не было манеры специально «делать проработку» или «стружку снимать».
Продолжение следует.
Узнавать новости легко. Подписывайтесь на наши страницы в ВК, ОК, Телеграм
Популярные новости Шолоховского района
Контрафакт почти на миллион. Происшествие
В России появится новый праздник
Утвердили проект и план работы на будущий год
