Я никогда не видела своего прадеда живым. В моей памяти Михаил Ильич Выпряжкин существует лишь как образ – седой, слепой старик с большими, иссечёнными шрамами руками. Таким его запомнил мой отец, его внук. Таким он смотрит на меня с пожелтевших фотографий.
Он не любил говорить о войне. Ни с кем. Лишь иногда, сквозь зубы, бросал короткие фразы, которые теперь, как осколки, хранятся в воспоминаниях родных. Мне остаётся только гадать: была ли это скромность героя или рана, которая болела сильнее, чем тот самый осколок под сердцем – тот, что так и не смогли достать врачи.
В 1939 году он, высокий, крепкий парень, ушёл на службу. Вернулся в 1946-м – молчаливый, ссутулившийся, с осколком под ребром, глубокими шрамами, с воспоминаниями о Европе, «проползённой на карачках», потому что он был сапёром.
«На войне смерть ищет жертву, а сапёр – это тот, кто сам идёт ей навстречу», – как-то сказала мне прабабушка.
Он выжил под Киевом, когда наши войска отступали из окружения. Выжил на Курской дуге, где земля горела под ногами. Выжил в Харькове и дошёл до Праги.
В одном интервью для местной газеты он рассказывал корреспонденту: «В мае 1941 года нас погрузили на поезд и повезли на Украину в Киевскую область. Снова занятия, а о том, что надвигается война, у нас и в думках не было. 22 июня подняли по тревоге и марш-броском с полной выкладкой – в лес. Командиры собрались кучками, вид у них невесёлый, что-то шепчутся, а нам, красноармейцам, ничего не говорят. Вскоре прибыл командир полка полковник Семизоров, нас построили, и он объявил, что в 4 часа на нашу Родину напала фашистская Германия. Бомбят наши города и сёла, пограничники ведут бои с наступающими войсками противника…» И замолк. Тог- да на просьбу Елены Петровны, его жены, не волноваться и продолжать, сквозь слёзы ответил: «Да разве всё расскажешь, и как рассказывать, когда душа разрывается на части. Ведь из кадровых я один остался в живых из всех близлежащих хуторов…
…Во время одного из налётов вражеской авиации несколько сапёров и я укрылись в подвале. От прямого попадания подвал разрушило, а нас завалило. Трое погибли. Если бы не нашлись смекалистые солдаты и не откопали меня, значит был бы я замурован там навечно. Контуженного, оглохшего отвезли меня в медсанбат. Поправился – и снова в бой…»
Когда я была маленькой, мне показывали его награды. Тяжёлые, холодные, с тусклым блеском. Я тогда не понимала, что за каждым орденом – сотни обезвреженных мин, десятки спасённых жизней, километры земли, пропахшей порохом и страхом. Сколько раз он смотрел смерти в глаза? Сколько раз мог не вернуться?
После войны он долго восстанавливался. Прабабушка вспоминала, что даже полтора километра давались ему с трудом – сказывались ранения, контузия. Но он не сдавался. Был сильным не только физически, но и духом. Он построил дом. Вырастил четверых детей. Нянчил семерых внуков. А моя тётя, его внучка, до сих пор вспоминает его руки – грубые с виду, но невероятно нежные, когда он брал её, маленькую, на колени.
Я не стану перечислять его подвиги, он бы этого не хотел. Он не был человеком громких слов. Но не могу не упомянуть его награды. К сожалению, медали и ордена не сохранились на сегодняшний день, но есть фотографии и документы, которые я периодически просматриваю: орден Отечественной войны I и II степени, медаль «За отвагу», орден Красной Звезды. Но главная награда прадеда – это его жизнь, которую он нам оставил.
Когда я смотрю на своего отца, на брата, на их упрямую, молчаливую силу, я понимаю, что герои не уходят бесследно. Они остаются в чертах лиц, в характерах, в этой странной, необъяснимой преемственности мужества.
Я не слышала его голоса. Но иногда мне кажется, что тот осколок, что так и остался в его сердце, теперь живёт во мне. Не как рана. Как память.
Юлия Землянухина,
ученица 10 класса Вёшенской СОШ.
Следить за новостями удобнее на наших страницах в ВК, ОК и Телеграм. Подписывайтесь!
Популярные новости Шолоховского района
